Постоянные читатели

воскресенье, 7 февраля 2016 г.

© Виктор Пелевин. «Жизнь насекомых»

Подул ветер, и внизу зашуршали невидимые листья.

"А может, он на мне опыты ставит. Сейчас пойду и скажу ему, что с меня хватит… Кто он такой вообще и откуда он взялся? С другой стороны, конечно, бессмысленный вопрос… Оттуда же, откуда и я. И говорит он тоже правильно. Но ведь я это и без него всегда знал. И еще много другого знал, кстати… Куда только это делось…"

Митя попытался вспомнить это другое, и перед ним, почти как в колодце, промелькнуло несколько отрывистых картин, вместе похожих на фильм, склеенный из разных слайдов. Оказалось, что лучшее связано с очень простым, таким, о чем никому и не расскажешь. Это были моменты, когда жизнь неожиданно приобретала смысл и становилось ясно, что она на самом деле никогда его не теряла, а терял его Митя. Но причина того, что этот смысл становился виден опять, была непонятна, а картинки на сменяющихся в его памяти слайдах были самыми обычными – например, проходящие по ночному потолку полосы света, похожие на лучи зенитных прожекторов, которые никак не могут поймать люстру, или вид из поезда на длинное вечернее небо, уходящее в просеку за пыльным окном, или несколько неотшлифованных бутылочных изумрудов на ладони. Но странное и невыразимое знание, связанное со всем этим, давно исчезло, а то, что осталось в памяти, было больше всего похоже на сохранившиеся фантики от конфет, съеденных каким-то существом, уже давно живущим в нем, постоянно и незаметно присутствующим в любой мысли (кажется, среди мыслей оно и жило), но все время прячущимся от прямого взгляда.

А сейчас, сразу же понял Митя, это существо, незаметно жевавшее его почти всю жизнь и сожравшее его почти целиком, просто не успело отпрыгнуть. Это и был труп.

Но с ним ничего нельзя было сделать – разве что подобрать камень побольше и ударить самого себя по голове.

Митя еще раз ощупал ногой темную пустоту внизу, повернулся и стал карабкаться назад. Лезть вверх было проще, и через минуту он уже был на ярко освещенной лунным светом площадке.

Дима стоял там же, в той же позе и так же неподвижно, и Митя с раздражением подумал, что в его поведении, пожалуй, слишком много мистического пафоса.

– Я все понял, – сказал он. – Понял, о чем ты говорил. Эй.

Он похлопал Диму по плечу, и тот медленно обернулся.

Это был не Дима.

Это было то самое существо, мысль о существовании которого за минуту перед этим мелькнула в Митином сознании. Ошибиться было невозможно, хотя Митя не мог сказать, откуда у него возникла эта уверенность. Но в тот же момент, когда он увидел перед собой собственное лицо, только синее и усталое, он вспомнил место из старой японской книги, где человеку снится кошмар, в котором он бежит вдоль берега моря от самого себя, вставшего из гроба. С ним сейчас происходило то же самое, только не было гроба, берег моря находился далеко внизу, и просыпаться было некуда.

Митя попятился, и труп шагнул за ним. Митя кинулся к ведущей вниз тропинке, но, представив себе, как он снова повиснет на ветках, а сверху на него обрушится собственный труп, он затормозил, развернулся, чуть помешкал, решая, куда бежать, и почувствовал, как за левое плечо его схватила собственная ладонь.

То есть ладонь принадлежала тому, кто преследовал его, но одновременно он почувствовал, что сам взял кого-то рукой за плечо. И этот кто-то тоже был он сам. Митя завыл от ужаса, неловко ударил кулаком в ничего не выражающее лицо с закрытыми глазами и тотчас почувствовал косой удар по собственной скуле. Труп медленно и немного карикатурно, в духе гигиеничных американских ужасов, поднял руки, схватил Митю за горло, и Митя почувствовал, что тоже кого-то душит. Он изо всех сил сжал пальцы и понял, что еще секунда – и он задохнется. Тогда он чуть ослабил хватку и почувствовал, что может сделать вдох. Он убрал руки, и одновременно разжались пальцы на его горле.

"Понятно", – подумал Митя, повернулся, поднял ногу, чтобы шагнуть, и почувствовал, что его за левое плечо опять схватила собственная ладонь. Он испытал мгновенный приступ ярости, лягнул труп ногой и, придя в себя, обнаружил, что стоит на четвереньках. Он встал, со свистом втягивая воздух в непослушные легкие. Это было тяжело не только потому, что от удара перехватило дыхание, а еще и потому, что пальцы трупа опять с тупым усердием сомкнулись на его шее, и чтобы сделать вдох, ему пришлось ослабить собственную хватку на холодном синем горле. Митя сделал еще одну попытку отцепиться от трупа, но хоть его движения были быстрыми и сильными, а труп двигался крайне медленно и вяло, не успел Митя повернуться, как на плечо ему опять легла собственная ладонь.

Митя обернулся к трупу, слегка – так, чтобы можно было дышать – сжал пальцами его горло и сказал:

– Ну что? Долго так стоять будем?

Труп не отвечал. Приглядевшись, Митя заметил, что его веки чуть приоткрыты и он словно бы смотрит вниз. Труп тихо-тихо дышал и, как почему-то показалось Мите, пытался о чем-то вспомнить.

– Эй, ты! – позвал Митя.

– Сейчас, – сказал труп и опять тихо задышал.

"А может, – мелькнула у Мити мысль, – просто его задушить надо? А самому потерпеть чуть-чуть".

Он стал осторожно вдыхать, чтобы набрать в легкие достаточно воздуха, но почувствовал, что пальцы трупа сдавили его горло и с каждой секундой их нажим становится сильнее. Митя попытался отодрать холодные пальцы от своего горла, но это не помогло – труп, кажется, решил задушить его первым. Митя всерьез испугался, и пальцы трупа на его горле тут же оторопело разжались.

"Нет, – подумал Митя, – так не выйдет. А может, перекрестить его? На всякий случай? Хуже ведь не будет".

Вдруг труп высвободил одну руку, торопливо перекрестил Митю и опять схватил его за горло.

"Не помогает," – подумал Митя и вдруг понял, что все то, что он думает, думает не он, а труп.

– Эй, – раздался сверху Димин голос, – ты еще долго с ним обниматься будешь?

Митя поднял глаза. Дима, свесив ноги, сидел на высоком камне в нескольких метрах справа и глядел на вяло текущую внизу схватку.

– Дай ему по …, – посоветовал он. – А потом, когда согнется, – замком по шее.

– Что с ним делать? – просипел Митя.

– Не знаю, – ответил Дима. – Это ведь не мой труп, а твой. Делай что хочешь. Все в твоих руках.

Несколько минут Митя стоял напротив трупа, глядя ему в лицо. Ничего ужасного в этом лице не было – оно было спокойным, усталым и грустным, как будто труп держался руками не за его горло, а за поручень вагона метро, в котором возвращался домой с давно обрыдлой работы.

– Если бы это, не дай Бог, происходило со мной, – наконец сказал Дима со своего камня, – я бы перво-наперво как следует рассмотрел, кто передо мной стоит.

Митя еще раз поглядел на усталое лицо трупа и заметил на нем почти неуловимую гримасу легкой грусти и обиды, тень какой-то несбывшейся мечты. Митя понял, какой именно мечты – его собственной. И вместо отвращения и страха он испытал к своему трупу искреннюю жалость, а как только это случилось, холодные пальцы опять сжали его горло. Но на этот раз Митя ясно чувствовал, что его душит внешняя сила, и никак не мог ослабить хватку на своем горле. Он изо всех сил пнул ногой голень трупа и только ушиб пальцы ноги – казалось, он ударил железный столб. Перед его глазами замелькали разноцветные полосы и точки, он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание, и понял, что, задушив его, труп пойдет домой дочитывать Марка Аврелия.

И тут его внимание привлекло одно из плясавших перед его глазами цветных пятен. Точнее, как раз это маленькое голубое пятнышко не плясало, а оставалось на месте, поэтому Митя его и заметил. Это была та самая голубая точка, которая пропала после того, как он разглядел с ее помощью цикаду. Митя понял, что снова может смотреть с помощью этой точки, направил луч внимания на утомленное синее лицо перед своими глазами и почувствовал, что его пальцы сжимают уже не горло, а что-то мягкое и чуть влажное.

Перед ним на земле стоял большой навозный шар, и его руки уходили в него почти по локоть.

Он вытащил их, несколько раз брезгливо встряхнул и повернулся к Диме, который спрыгнул с камня и подошел к шару.

– Что это? – спросил Митя.

– А то ты сам не знаешь, – сказал Дима. – Навозный шар.

Это было правдой. Митя знал, что это, и отлично знал, что с этим делать.

"Сколько ты у меня украл, – подумал он, с ненавистью глядя на шар, – ведь вообще все, что было, украл…"

Он поднял было ногу, собираясь пнуть его, но понял, что бить некого, и в этом было самое обидное. Осторожно, чтобы не увязли руки, он нажал на поверхность шара – тот стронулся с места неожиданно легко, – подкатил его к обрыву и толкнул вперед…

© Виктор Пелевин. «Жизнь насекомых»


Комментариев нет:

Отправить комментарий